«Шуйские ситцы» — один из крупнейших российских производителей текстиля и товаров для дома — планирует увеличивать инвестиции в обновление ткацких и отделочных мощностей и запускает уникальный для страны проект по производству галиоцелла — ткани из древесины
«Шуйские ситцы» — один из крупнейших российских производителей текстиля и товаров для дома — планирует увеличивать инвестиции в обновление ткацких и отделочных мощностей и запускает уникальный для страны проект по производству галиоцелла — ткани из древесины
Российский рынок товаров легпрома никогда еще не был в таком напряжении и азарте, как последние два года. Кто займет нишу ушедших Zara и H&M? Погубят ли маркетплейсы традиционные розничные магазины? Как научиться продавать на маркетплейсе? Как создать свой бренд и обогнать конкурентов? — эти и другие вопросы сегодня задают себе все российские производители. Речь идет не только о производителях одежды, которых за последнее время появилось несчетное количество, — не меньшие страсти кипят и на рынке текстиля для дома. После ухода ведущего игрока — компании IKEA — российские производители домашнего текстиля, локальные партнеры IKEA, вынуждены полностью перестраивать свой бизнес.
Статья по теме: Сделано в Питере. Сделано по-питерски…
Одна из таких компаний — хлопчатобумажный комбинат «Шуйские ситцы», который работал с IKEA более 17 лет. Шведский ретейлер обеспечивал около половины загрузки мощностей градообразующего текстильного предприятия в Ивановской области. И когда в 2022 году IKEA объявила о своем уходе, рынок напряженно следил за тем, что же предпримут «Шуйские ситцы», выживут ли.
Генеральному директору компании Анне Богаделиной и ее команде удалось «не уронить» комбинат и в кратчайшие сроки выйти на рынок с собственным брендом, предложить равнозначную замену продукции IKEA. И этот вызов для компании был далеко не первым.
«Шуйские ситцы» — семейная компания. Анна Богаделина — потомственный руководитель предприятия и представитель одной из многих семейных династий на комбинате. Отец Анны Виктор Богаделин возглавил предприятие в конце 1990-х, когда комбинат был в состоянии полной разрухи и в ожидании неминуемого банкротства. Шаг за шагом, сделав ставку на создание предприятия полного цикла — от закупки хлопка до готовых изделий, Виктор Богаделин смог возродить производство.
Анна Богаделина заняла пост генерального директора хлопчатобумажного комбината «Шуйские ситцы» в 2015 году, и с ней компания прошла через все кризисы последнего десятилетия. Сегодня компания активно расширяет свое присутствие на розничном рынке, что весьма сложно для большого текстильного предприятия. Она является инициатором и проповедником «русского стиля» в текстильном дизайне, призывая к поиску идентичности и русских кодов в производстве через нашу культуру и русские корни. Помимо этого «Шуйские ситцы» — один из немногих производителей хлопчатобумажных тканей, кто не боится идти в одежный рынок и видит в производстве тканей для одежды перспективу для роста. Обо всем этом и о преодолении кризисов мы поговорили с Анной Богаделиной на полях прошедшей недавно в Москве текстильной выставки «Интерткань».
— Какие изменения происходят в бизнесе вашей компании, с чем они связаны?
— Циклы в развитии бизнеса в последнее время стали намного короче. Если до 2022 года цикличность в бизнесе составляла порядка пяти лет, то сегодня это два-три года. Каждый цикл появляются новые вызовы, связанные с разными причинами — с сырьем, продажами, геополитическими рисками. Так было во время ковида, так случилось и в 2022 году. Для нас вызов состоял в том, чтобы предприятие продолжало работать после того, как один из наших основных партнеров — шведская IKEA — ушла с российского рынка. Когда уходят клиенты, которые на 40‒50 процентов обеспечивали загрузку мощностей, времени на раздумья нет: нужно срочно что-то предпринимать.
— Какую задачу вы себе тогда поставили?
— Наша задача была в том, чтобы в сжатые сроки сделать продукт под собственным брендом, который по качеству не отличался бы от того, что мы делали для IKEA, чтобы покупатель не почувствовал изменений. Все-таки, соблюдая договорные обязательства перед компанией IKEA в части авторских прав, мы разработали аналогичный по качеству продукт — постельное белье — под собственным брендом Yerrna. Спасибо большое нашим поставщикам — полуфабрикатов, материалов, упаковочных решений и другим, которые с большим чувством откликнулись на наш порыв и в сжатые сроки помогли нам выпустить новую коллекцию, несмотря на то что речь шла о создании нового бренда. Наличие электронных торговых площадок — Wildberries, Ozon и других — позволило нам очень быстро запустить продукт в реализацию.
— Сколько времени у вас ушло на создание собственного продукта?
— Мы смогли запустить свой бренд за полтора месяца. Для сравнения: с IKEА мы выпускали новый продукт в течение шести месяцев, и это считалось очень быстро и хорошо.
— Вы сказали, что вам надо было соблюсти авторские и дизайнерские права вашего бывшего партнера. Что имеется в виду? Вот есть однотонная простыня, какие тут права?
— К однотону нет претензий, но есть вопросы к дизайну, к принтам. Те же самые огурцы. Я помню, как наши художники не спали, с красными глазами приходили на очередное утверждение этих огурцов. С одной стороны, вроде бы что мучиться? Компания ушла, взял и напечатал. Но нет, так нельзя. IKEA очень четко прописывала в договорах защиту своих авторских прав на дизайн изделий. К структурам тканей претензий нет — это не является каким-то авторским правом. Поэтому мы на старую структуру ткани, по сути это перкаль с небольшими изменениями, положили дизайны, которые разработали сами. Но для покупателя это было очень схоже.
— И какие итоги выхода Yerrna на рынок?
— Мы начинали с 40 SKU, сейчас их 506. В апреле 2022 года мы вышли на маркетплейсы, и уже в конце третьего квартала заместили все потерянные от ухода IKEA объемы. В 2023 году продажи Yerrna выросли вдвое, по итогам первого полугодия 2024 года рост на 30 процентов по сравнению с аналогичным периодом прошлого года
— А если бы не было маркетплейсов, что бы вы делали?
— Я думаю, мы придумали бы что-то другое. Обязательно придумали бы. Какую-то другую розничную сеть или другой канал продаж. Я не верю, что существуют тупиковые ситуации. Тупиковые ситуации — это когда у тебя гвоздь в гроб забили, и всё. Но там уже начинается другая жизнь, про которую мы пока не знаем.
— Yerrna в структуре продаж, выручки какую долю занимает?
— Четверть.
— А остальная выручка каким образом формируется?
— У нас есть четыре направления реализации нашей продукции. Первое — собственная дилерская сеть по стране, Заметьте, все эти компании находятся внутри нашей, у нас одно юридическое лицо, один баланс. Поэтому это не просто дистрибуторы, а наши представительства — в Красноярске, Санкт-Петербурге, Краснодаре и других городах, — которые находятся в структуре общества и работают дальше с мелкой и средней дистрибуцией в своем регионе. Их клиентами могут быть как маленькие магазины, так и крупные региональные розничные сети. Следующее направление — это федеральные розничные сети. Мы практически со всеми сотрудничаем — «Ашан», «Лента», «Метро» и другими. И есть корпоративные клиенты, в том числе мы обеспечиваем наши военные части постельным бельем, полотенцами. Среди корпоративных заказчиков есть как крупные заказчики по каким-то тендерным проектам, так и те, кому нужны продукты с определенными свойствами и качеством. Например, мы производим ткань, которая используется при пошиве защитной одежды, выдерживающей электрический разряд.
— Продавать напрямую покупателю готовый продукт через маркетплейс более выгодно, чем работать с дистрибуторами и выполнять заказы от розничных сетей?
— С маркетплейсами тоже особо не разбежишься по прибыли, они закладывают свои издержки. Издержки на маркетинг и логистику в нашем случае существенные: мы продаем свой продукт со склада маркетплейса. Плюс-минус все каналы одинаковые по прибыли получаются.
— Во всех каналах вы продаете один и тот же продукт?
— Нет. Мы не идем по пути конфликта между каналами продаж — для каждого разрабатываем собственный продукт. Yerrna продается только на маркетплейсах — вы не найдете этот продукт на полках «Ашана». Но при этом в «Ашане» продается наш продукт под собственной торговой маркой сети, в «Ленте» — своя СТМ, а через представительства реализуется наш бренд «Шуйские ситцы».
— На новый бренд Yerrna вы в дальнейшем планируете делать акцент?
— Мы видим, что бренду Yerrna доверяют покупатели, поэтому дальше мы будем его наполнять другими продуктами — халаты, шторы, одеяла, подушки, покрывала. То, в чем у нас уже тоже есть очень хорошая компетенция и качество. Да, развитие бренда Yerrna — одно из направлений нашей стратегии.
— Есть ли у вас цель больше производить конечного продукта, того же домашнего текстиля, и постепенно сокращать продажу просто тканей?
— Нет такой цели! Зачем отказываться от продажи тканей? Ткани — это более оборачиваемый продукт, деньги быстрее возвращаются и вновь запускаются в оборот. С комплектом постельного белья цикл производства и цикл продаж дольше. Да, чем глубже передел, тем выше добавленная стоимость. В ткани добавленная стоимость меньше, но больше оборот. Наша модель бизнеса ориентирована и на тот, и на другой продукт. Есть определенная сезонность в продажах: в какой-то момент тканей больше продаем, в какой-то — готового продукта.
— Насколько острая конкуренция сегодня складывается на текстильном рынке и на рынке домашнего текстиля? Например, турецкие производители очень активны на российском рынке, инвестируют в текстильные мощности в той же Ивановской области. Да и китайской продукции традиционно очень много.
— На нашем внутреннем ивановском рынке, я считаю, мы, производители, друг другу не мешаем, даже дополняем друг друга. Например, турецкие производители сосредоточены на производстве трикотажа. Несколько лет назад, когда Китай хлынул на российский рынок, были определенные сложности и проблемы, прежде всего из-за ценовой политики Китая. Их продукция более доступна по цене, так как китайское правительство традиционно очень серьезно поддерживает экспорт. С тех пор в Китае очень серьезно вырос уровень жизни, и мы плюс-минус выровнялись в себестоимости. Наши предложения для покупателей сегодня похожи, по ценам можно конкурировать и выигрывать.
Но помимо стоимости и сроков производства, сейчас появилось и такое важное конкурентное преимущество, как доступность. Закупка того или иного импортного товара может быть недоступна по известным всем причинам — логистика, платежи и так далее. И это дает определенные возможности нашим внутренним производителям. Сегодня конкуренция с внешним рынком, с импортными товарами стала более мягкой. И это как раз окно возможностей, которые нужно использовать.
Не останавливаться с инвестициями
— Вы к 2019 году провели модернизацию производства, инвестировав в отделочные и ткацкие мощности. Какие цели ставились, отвечает ли та модернизация современным запросам рынка? Ведь, как вы говорите, циклы развития экономики существенно сократились.
— Расширение ассортимента, внедрение современных технологий производства, повышение производительности труда, создание более комфортных условий труда — вот цели, которые мы ставили перед собой, заходя в этот инвестиционный проект. Проект был реализован при поддержке правительства Ивановской области, Министерства промышленности и торговли, Фонда развития промышленности, Торгово-промышленной палаты России. Объем инвестиций составил 2,2 миллиарда рублей, расчетный срок окупаемости проекта — семь лет.
Благодаря этим инвестициям мы в 2020 году, когда был локдаун, смогли не остановить производство. Как вы помните, вся розничная торговля тогда была поставлена на паузу. По цепочке и мы, производители, были вынуждены остановиться. Понимаете, сто процентов выпуска на паузе! Что делать? Технология, которую мы тогда приобрели, позволила нам выпустить специальную ткань-капсулу — хлопковую ткань, на которую нанесен специальный раствор. Вирус, попадая на поверхность такой ткани, погибал. Мы тогда загрузили производство и обеспечивали этой тканью тех, кто шил защитную одежду для медиков. Сами шили комбинезоны и поставляли в медицинские учреждения. Если вы помните, тогда было много информации, что медики в красных зонах работали в недышащих комбинезонах, сшитых из синтетических тканей. В них было очень тяжело, жарко, вплоть до обморочных состояний, ведь ты оказываешься как в полиэтиленовом мешке. Мы создали дышащую, хлопковую ткань со специальным покрытием, которая защищала от вируса, но в ней можно было нормально существовать.
— Это была какая-то инновация на тот момент?
— Да. Мы запатентовали это изобретение. Мы сделали компаунд определенных химических препаратов, безвредных для организма, нанесли на поверхность ткани, зафиксировали и дальше уже провели тесты в лаборатории, которые показали, что да, такая ткань защищает человека от вируса.
— Этот переход на производстве тогда тоже быстро произошел, как и в случае с созданием Yerrna в 2022 году? Опять не спали ночами?
— Вы знаете, есть несколько категорий управленцев. Я — антикризисный. Когда все хорошо, я начинаю скучать. Мне нужны какие-то новые вызовы. Сейчас у нас если не кризис, то определенные сложности, связанные с геополитикой, их нужно понимать, учитывать. Но я смотрю дальше в перспективу и понимаю, что сейчас нужно реализовывать уже следующие инвестиционные программы. Хотя при первом подходе к этому вопросу это может казаться безумием: стоимость заемных средств, условия, в которых мы находимся, с точки зрения понимания будущего крайне неопределенны. На самом деле все понятно, что будет завтра. По крайней мере, мы знаем.
— Все равно нужно будет и дальше одевать и обувать российского потребителя?
— Именно так. Жизнь не кончается. Любые потрясения, любые конфликты всегда заканчиваются переговорами. Это произойдет. И у людей всегда есть элементарные потребности — одеться, отдохнуть, выспаться, они никуда не денутся. Поэтому нужно двигаться дальше. Возвращаясь к инвестициям, есть способы, есть программы, есть фонды, которые сегодня предлагают инвесторам разные варианты для реализации инвестиционных проектов, развития производства. В ближайшее время «Шуйские ситцы» реализуют очередной инвестиционный проект. Летом мы выиграли конкурс Министерства промышленности и торговли на получение субсидии на закупку лизингового оборудования. И в четвертом квартале мы начнем проект по обновлению ткацких мощностей в одном из наших подразделений. Плюс планируем закупку разного отделочного оборудования, которое позволит нам быть более гибкими при принятии заказов. Потому что большие крупные заказы — это, конечно, очень хорошо. Но они иногда носят разовый характер. А есть покупатели, которым нужно что-то постоянно, но кастомизированно — по объему, по рисункам, по продукту в целом. Поэтому нам нужно быть более мобильными при взаимодействии с такими заказчиками.
— По поводу отделочного оборудования. Имея ротационную печать на отделочном производстве, как вам удается конкурировать с цифровой печатью на тканях? Ведь количество цветов в ротационной печати ограничено.
— Да, двенадцать цветов. Но на самом деле на этих двенадцати шаблонах наши дизайнеры, талантливые люди, научились делать такие принты, которые не отличишь от цифровых. У нас есть свои технологии, есть копировщики, которые переносят отрисованный дизайн на машины, и получается то, что изначально задумывает дизайнер. Но есть и другие единицы оборудования, которые нам сейчас нужны для того, чтобы быть более гибкими. Все это мы начнем реализовывать в конце года.
— Эти инвестиции тоже будут связаны с производством домашнего текстиля?
— Да. Но мы сможем и тяжелые ткани делать, более ограниченным тиражом, например мебельные ткани, которые должны быть более плотными, износостойкими.
Не хлопком единым
— Хочу спросить про завершенность технологических цепочек в текстильной отрасли. Известно, что Узбекистан уже давно перестал продавать хлопок на открытый рынок, построив у себя перерабатывающие мощности, прежде всего прядильное производство. И на внешний рынок стал продавать уже пряжу. В результате российское прядильное производство, мягко говоря, сократилось. В последнее время там активно развивается следующий передел — ткацкое производство. Означает ли это для нас дальнейшее сокращение собственной текстильной индустрии, так как Узбекистан уже продает не хлопок, а пряжу и ткани и, более того, готовую продукцию в виде домашнего текстиля и одежды? Имея преимущество по сырью, узбекские производители находятся в более конкурентоспособном положении, чем российские.
— Да, Узбекистан развивает собственную текстильную индустрию и уже давно принял решение, что не будет продавать хлопок на внешний рынок. Но они продают пряжу. У нас все риски и ограничения на продажу текстильного сырья из Узбекистана сняты на уровне межправительственных соглашений — федерального и регионального правительства Ивановской области. Узбекистан квотировал определенный объем на российский рынок. Поэтому в Ивановской области, где расположены основные текстильные мощности, бизнес защищен от каких-либо изменений в этом вопросе со стороны Узбекистана. Поэтому с сырьем проблем нет. К тому же хлопок — это биржевой товар, его можно приобрести и в Таджикистане, и в Казахстане.
— Хорошо, а следующий передел — ткачество? Насколько эффективно развивать его в нашей стране?
— Все определяет экономика и управляемость процессов. В настоящее время есть некоторые геополитические риски — любое оборудование требует комплектующих, запасных частей. Если это оборудование европейское, то логистика в какие-то моменты ставит под вопрос целесообразность этого направления.
— Кстати, не так давно один из ваших коллег говорил нам, что может быть возврат к созданию прядильных мощностей в регионе.
— Полностью с этим согласна. Но хочу сказать, что речь идет о производстве не чисто хлопковой нити, а более сложных, смесовых нитей — например, хлопок с вискозой или с тенселем, хлопок с шерстью, синтетикой.
— А вы ориентированы на чисто хлопковое производство?
— Не только. На прошлой неделе на Евразийском женском форуме я анонсировала наш новый проект строительства завода по производству сырья из древесины — из целлюлозы. Далее это сырье будет использоваться во многих отраслях — в медицине, фармацевтике, косметологии и, безусловно, в легкой промышленности. Мы планируем производить ткань под названием галиоцелл. По своим свойствам она будет похожа на тенсель, который производится из эвкалипта. Мы же будем получать сырье из древесины деревьев, которые растут в России.
— Каковы параметры этого проекта?
— Пока могу сказать, что в России будет построен завод по производству грин-вискозы «галиоцелл» мощностью 60 тысяч тонн в год. Это должно удовлетворить потребности внутреннего рынка и обеспечить поставки на экспорт. Сейчас идет разработка технико-экономического обоснования проекта потенциальным поставщиком оборудования, формируется финансовая модель. Никто в мире пока не получает нити для производства тканей из товарной целлюлозы. Наша технология уникальна.
Ставить на молодых
— Я знаю, что вы большое внимание уделяете развитию дизайнерского направления на предприятии, привлекаете студентов на практику из той же Строгановки, устраиваете конкурсы. Какая у вас здесь цель и стратегия?
— Стратегия — ставить на молодых. Работать с молодыми дизайнерами, со студентами, привлекать их в работу, в коллектив, предлагать им разные задачки, заинтересовывать. Но и от маститых дизайнеров, от их глубины понимания процесса я никогда не откажусь. В этом вопросе мы полностью открыты для сотрудничества. Мы открыты к разным идеям, коллаборациям.
— Насколько дизайн может быть конкурентным преимуществом российских производителей?
— Я считаю, что наше конкурентное преимущество — в нашей истории, в нашей культуре, в нашем наследии, которое нужно обязательно переосмыслять в различные моменты времени и показывать молодому поколению. Вот, например, рисунок, выполненный в монохроме, — «лесной царь»: изначально это была холуйская роспись на шкатулке. Креативный директор выставки Textile & Home Кирилл Лопатинский предложил перенести этот рисунок на постельное белье. Что мы и сделали в коллаборации с ткацко-отделочной фабрикой «Авангард». То, что мы перенесли роспись с холуйской шкатулки на постельное белье, может показаться перебором. Но если это сделано в монохромном цвете — в данном случае в оттенках красного — уже дает совсем другое ощущение, некое новое прочтение нашего исторического наследия.
— Расскажите о вашем опыте взаимодействия с одежными дизайнерами и вообще с рынком текстиля для одежды. Насколько это перспективно для вас?
— Перспективно. Например, из последнего: мы сейчас выпустили коллекцию «Ткани со смыслом: наследие мануфактур» в сотрудничестве с Музеем ивановского ситца. Там мы воспроизвели подлинники рисунков тканей Шуйской мануфактуры Посылиных (купцы Посылины — основатели Шуйской мануфактуры, от которой «Шуйские ситцы» ведут свою историю. — «Монокль») и подмосковной мануфактуры Рабенека. В девятнадцатом веке в их ткани в России одевалась большая часть страны. Я к тому, что наши корни — в одежном текстиле. Дальше наш проект будет развиваться, я уверена, мы увидим в ближайшем будущем одежду — рубашки, сарафаны — из этих тканей.
В 2022 году мы с дизайнером Викторией Андреяновой сделали коллекцию и показали ее на Московской неделе моды. Коллекция до сих пор в ее модном доме представлена и продается. Виктория продолжает заказывать у нас ткани. Причем это ткани из нашей регулярной матрицы — не то, что мы там специально 300 метров напечатали. Она просто приехала тогда к нам, посмотрела, выбрала ткани, и мы сделали коллекцию.
Справка о компании
ОАО ХБК «Шуйские ситцы» было образовано в 1998 году на базе советского предприятия, но ведет свою историю с 1820 года. Сегодня это предприятие полного цикла — от переработки хлопка до производства швейных изделий. На комбинате производятся хлопчатобумажные ткани: бязь, поплин, ситец, перкаль и другие. Всего более 60 млн метров ткани и более 6,5 млн швейных изделий в год.
На комбинате заняты более 2000 сотрудников, 15 семейных династий работают на предприятии в третьем-четвертом поколении.
Выручка компании в 2023 году составила 4,2 млрд рублей.
Свежие комментарии