Почему смерть рэпера несколько дней обсуждала вся страна и что не так с молодежной политикой в России
Почему смерть рэпера несколько дней обсуждала вся страна и что не так с молодежной политикой в России
Ограда вокруг храма Петра и Павла, что в московском районе Лефортово, холодным апрельским днем оказалась увешана подростками: двор не мог вместить всех пришедших на похороны рэпера Паши Техника.
Статья по теме: Три вызова российской Конституции
Каждый хоронил своего Пашу: кто-то друга, кто-то — сына. Одни пришли проститься с антигероем русской хип-хоп-сцены, другие — с добрым соседом и простым парнем из района. Но больше всего было тех, кто, снимая кружочки и ведя трансляции, хоронил не человека, а интернет-мем под названием «Паша Техник». Потому что славу ему принесла не музыка, а участие во всевозможных ютуб-шоу в состоянии наркотического опьянения: самые яркие моменты мгновенно вирусились и разлетались по всему Рунету.
Ни в коей мере не призывая повторять жизненный путь усопшего, равно как и не оправдывая деструктивное саморазрушение личности каким бы то ни было творчеством, «Монокль» все же решил порассуждать о феномене популярности андеграундного артиста и о том, почему другой молодежной культуры у нас нет и не будет.
Какие времена — такие и юродивые
На протяжении нескольких дней в апреле все медийное пространство было посвящено сорокалетнему рэперу Павлу Ивлеву, известному под псевдонимом Паша Техник: сначала его смерти 9 апреля, затем — похоронам 11-го, а после — рассуждениям на тему, почему столько молодых людей (по разным оценкам, не менее тысячи) вдруг пришли на похороны человека, известного в первую очередь благодаря бесконечным рехабам и неадекватным стримам.
Некоторые зумеры отправились к стене Виктора Цоя на Старом Арбате и закрасили ее в честь любимого персонажа. «Где Цой и где — Техник?» — возмущались одни взрослые. «Как можно даже пытаться сравнивать Техника с Высоцким?» — спорили другие, ввязываясь в эмоциональные дискуссии об извечной связи таланта с тягой к саморазрушению. Словно забыв на мгновение, что и сами когда-то были подростками. А чего хочет молодежь во все времена? Правильно: непослушания, бунта и как бы еще громче бросить вызов общественной морали, укладу, системе, маме с папой, да хоть чему-нибудь, даже если это стена.
Пощечина общественному вкусу вообще привычное состояние любой молодой культуры. То, что вместо Эвтерпы, Каллиопы и Терпсихоры у части современных поэтов и музыкантов водка, наркотики и рецептурные препараты, давно ни для кого не секрет. Оправдание хулиганства, антисоциального поведения и беспробудного пьянства применительно к творческим людям, конечно, возможно — но лишь в том случае, если из человека фонтаном хлещет талант такой силы, что всякая неприятная память о нем изотрется сама собой. Да и сам человек через ломку, сжав зубы, будет все же стремиться к чему-то прекрасному и не станет открыто пропагандировать алкоголь и наркотики. Условно говоря, чтобы общество терпело зависимости и закрывало глаза на хулиганства, нужно быть как минимум Высоцким или Есениным.
Паша Техник, конечно, таким не был.
А был он обычным парнем из Лефортова — мистического старинного района Москвы, волею градостроителей превратившегося в рабочую окраину. Если писать скучным языком некрологов, то детство и юность Павла пришлись на суровые 1990-е годы. Учился он плохо, рано познакомился с рэпом, в самом начале 2000-х основал собственную группу — Kunteynir («Контейнер»). В 14 лет Техник познакомился и с запрещенными законом веществами. Именно благодаря им Паша Техник и заработал скандальную славу: как сказал на похоронах рэпера его коллега рэпер Птаха (Давид Нуриев), трезвый Паша и нормальный Паша не интересовал людей.
Среди тех, кто пришел проститься с Ивлевым к храму Петра и Павла, где он был когда-то крещен, были не только школьники, но и вполне себе взрослые люди, сверстники сорокалетнего рэпера. Они помнят Техника еще до того, как из-за употребления наркотиков деградировала его личность: Павел все же успел занять свою нишу на московской андеграундной рэп-сцене нулевых благодаря ритмичным и цепляющим битам да несерьезным постироничным текстам.
Музыка рабочих окраин
Русский рэп, безусловно, будет более фундаментально описан в серьезных культуроведческих работах, и нельзя с определенностью сказать, сколько места займет в них Паша Техник и займет ли вообще. Но нам сегодняшним, в общем-то, вовсе не обязательно погружаться в самые недра рэп-культуры и заниматься посмертной рэп-археологией, чтобы понять секрет популярности Паши Техника. Поскольку популярным, как уже упоминалось, его сделала не музыка.
И тут встает резонный вопрос: зачем же вообще тогда вспоминать этого наркомана? А потому что, нравится это или нет, но Паша Техник как феномен (и русский рэп как более широкое понятие) является неотъемлемой частью действительности, от которой и хотелось бы отмахнуться томиком Есенина, да не выйдет. А вместо возмущения — чем же нашей молодежи так зашел Паша Техник? — нужно хотя бы попытаться понять, что зияет на месте нашей молодежной культуры, чтобы в следующий раз не удивляться очередным странным пристрастиям.
Когда-то массовая культура заменила собой культуру высокую, искусство для искусства. В наши дни массовыми стали мобильные телефоны и приложения, а благодаря рекомендательным алгоритмам и персонализированному контенту массовой культуры как чего-то общего больше нет. Вместо всемирно известных групп теперь у каждого потребителя собственный культнабор в смартфоне. Этим объясняется бешеная популярность того или иного исполнителя в одной среде, возрастной или социальной, и полное отсутствие знаний о нем в другой.
Одновременно с этим музыкальное творчество превратилось из таланта и навыка, которым нужно с усердием овладевать, в нечто доступное буквально в пару кликов. Грубо говоря, если раньше для того, чтобы стать рок-звездой и собирать стадионы, нужно было как минимум уметь петь либо играть на инструменте, то теперь это уже не обязательно.
Если сложить два этих вектора, можно приблизиться к пониманию того, почему современная культура именно такая: она, с одной стороны, уже не массовая, хотя по инерции стремится таковой быть (поэтому и нет смысла ругать нашу молодежь за любовь к Технику — добрая часть этой самой молодежи вообще не знает, кто это такой). Да и не то чтобы культура, если честно: порог вхождения низкий, а на популярность начинают влиять совсем иные факторы, нежели в прежнюю, доцифровую эпоху. Ну, тут уж какие времена — такая и культура.
Еще один аспект — рэп как таковой. От восприятия как исключительно вторичного по отношению к западной культуре русский рэп трансформировался в нечто иное. Как и многое из заимствованного или подсмотренного, при попадании на русскую землю этот жанр начал работать по нашим культурным законам. Он, с одной стороны, сумел избежать прямых ассоциаций с криминалом: в России нишу тюремной музыки прочно занял шансон. А попытки подражать американским черным гангстерам, многие из которых имели тюремные сроки за убийства, торговали наркотиками, умирали в перестрелках и все такое прочее, выглядели фальшиво и наигранно. Да и не принимала до конца русская душа эстетики в духе «Разбогатей или сдохни».
И потом, рэп, как известно, не поют, а читают, что и приобрело в конечном счете особое значение в условиях литературоцентричной русской культуры. Русский рэп (разумеется, не весь) стал действительно интересным культурным явлением, несмотря на внешний импортный антураж.
Для кого-то это Баста или даже Децл. кто-то назовет Гуфа, Касту, вспомнит Bad Balance, а поисковые алгоритмы предложат послушать кальянный рэп или предложат почитать про какого-нибудь Vacio, хотя, кроме носка на причинном месте, он ничем не известен. Ключевым событием для российского рэпа, когда он из нишевой культуры превратился чуть ли не в мейнстрим, можно назвать рэп-батл между Оксимироном и Славой КПСС в 2017 году. В этом словесном поединке сражались не просто два уличных музыканта: за каждым из них стояло целое мировоззрение. Буквально: почвенник-патриот против эстетствующего западника. Удивительно, как жанр, считавшийся низким, вдруг расцвел сущностным вопросом, терзавшим русскую интеллигенцию в XIX веке и актуальным до сих пор.
В роли западника был Оксимирон, после 2022 года, как и многие другие коллеги по цеху, покинувший Россию и признанный впоследствии иноагентом. Слава КПСС никуда не уехал, но, кажется, изменений за окном будто бы и не заметил. Зато заметили другие — Рич, Хаски, 25/17, ST. Некоторые рэперы не вылезают с передовой, а их композиции звучат в ополченских фильмах и сериалах. Словом, рэп-сцена впитала в себя и творчески осмыслила все противоречия российского постсоветского общества.
Собственно, а у Паши Техника какая была во всем этом роль?
Торчки с окраины
Да никакая. Он просто жил обычной, не слишком обремененной смыслом жизнью парня из Лефортова. Бухал, торчал, понтовался дорогими куртками, прикалывался, угорал на камеру, веселился. При этом он словно бунтовал против того, что уже было принято относить к русскому мейнстримному рэпу — против серьезных щей и общественно-политической проблематики, пусть и обернутой в ироничные стишки с матерщиной.
Паше, кажется, было на это все положить с прибором. Он не пытался быть кем-то, кем не был: не строил из себя ни чернокожего гангстера с золотой цепью на шее (хотя в тюрьме посидеть успел), ни оттопыривающего мизинец эстета, ни пламенного патриота — никого. Он до конца оставался собой: парнем с рабочей окраины, имевшим проблемы с наркотиками.
Возможно, многое могло быть в жизни Павла Ивлева иначе, если бы не запрещенные вещества. В какой-то период российский сегмент видеосервисов начали потихоньку захватывать треш-стримы, вариацией которых были трансляции в измененном состоянии сознания. В погоне за просмотрами блогеры хватались за любую дичь. У кого-то даже получалось свои пристрастия монетизировать — правда, ненадолго: в итоге приезжали либо санитары, либо полиция, либо катафалк.
В мире наступившего цифрового постмодерна уже нет человека — есть охваты, траектории, упоминания и прочие KPI, которые пронизывают все-все, начиная с нацпроектов и заканчивая медиаполитиками
Одной из девушек Техника была некая Юлия Максимовская, неплохо зарабатывавшая с «подписоты», но периодически тусовавшаяся то в психиатрической клинике, то в СИЗО. Еще одна бывшая пассия Техника и тоже, как полагается, «блогерша» — Екатерина Коваленко. Как-то она с группой злоумышленников ограбила бордель среднеазиатских трансвеститов в центре Москвы. Это не сюжеты из песен, а вполне реальная криминальная хроника современной России. Причем во всем этом хороводе странных дам Техник все же умудрился найти ту единственную, которая стала его женой и даже родила сына, — Карину Мельничук. У нее тоже были проблемы с запрещенными веществами, однако девушка нашла в себе силы с ними завязать и пыталась вытащить ставшего в какой-то момент бывшим мужа из цепких лап наркоугара.
Наркотик по имени хайп
Сразу и не осознать, почему все эти странные персонажи вообще стали известны и почему на похороны наркомана собрался весь район: то ли это медийные технологии такие, то ли и правда неискоренима народная любовь к юродивым. Хотя, наверное, технологии все же сыграли решающую роль в прославлении Паши Техника как асоциального типа, а заодно приучили его самого к мысли, что трезвым он никому не интересен.
Молодежь, висящая на ограде храма, уже не помнила ранние биты Паши, зато угорала над прикольным торчком в роликах с ютуба и других видеосервисов. Именно там, в мире бесконечных reels и shorts, обитают сегодня наши дети. А тренды в том же TikTok — вещь упрямая. Наивно полагать, что там будут залетать в рекомендации ролики про СВО или патриотические песни. Большой пласт общества, причем не только юного, существует в полном отрыве от реальности — каждый в собственном пузыре. Причем дело не только в военных действиях или в политике: не все, конечно, погружены или должны быть погружены в эти темы, но отсутствие какой бы то ни было связи с окружающим миром, с реальными людьми порождает зияющую пустоту, из которой лезут самые разные, невиданные ранее чудовища.
Мир, в котором чья-то трагедия или даже жизнь становится инфоповодом или контентом, — вовсе не детских рук дело. Для чего, скажите, несколько ведущих информагентств и порталов России ежедневно, с пристрастием и в мельчайших подробностях отчитывались о состоянии здоровья Паши Техника, когда он после передозировки угодил в больницу в Таиланде, где, собственно, через несколько дней и умер? Несколько десятков (!) публикаций были посвящены перевозке тела и похоронам рэпера, еще несколько — тому, кто что о Технике сказал, что он кому завещал и так далее. И речь не о каком-нибудь желтом издании, а в том числе о государственном информационном агентстве. Во всем интернете информационная волна не стихала еще несколько дней, и спрятаться от нее было абсолютно негде. Про Пашу Техника узнали, кажется, все, кто мог, притом против своей воли.
Трафик, скажут нам медиаменеджеры. Трафик, послушно кивнет общество — и будет беспрестанно таскать смешного рэпера под веществами на эфиры и всевозможные ютуб-шоу в надежде получить свою дозу хайпа. Девушки Паши будут снимать видосы с заголовками «СРОЧНО!!! Рэпер в КОМЕ!», молодежь придет к церковным воротам за контентом, а бывшая жена напишет, а затем удалит фразу про то, что «надо сделать еще пол-ляма» — вероятнее всего, речь шла о подписчиках.
Где и в какой момент за всеми этими шортсами, рилсами, кружочками, лайками и прогревами потерялся собственно человек, вам уже никто не ответит. А то, что Паша в этом во всем действительно начал теряться, хорошо чувствуется хотя бы по альбому «Порядочный» 2022 года. Это вообще не музыка, а предсмертный стон разлагающегося под действием веществ сознания, где сквозь матерный и бессмысленный изблев, припорошенный нафталиновыми битами из нулевых, прорывается, захлебываясь, отчаянная мольба: не надо, нет, не надо больше наркотиков. А еще раньше, посреди всей этой наркосуеты и тусовок, потонули и отсылки в текстах к Дугину, и крики «Слава России!» на концерте — перемешавшись с сиськами, рехабом, тюрьмой и килограммами препаратов. Потонула и попытка осмыслить происходящее в целом — «Мы выбираем новый путь / болит так часто грудь». Поиск сменился отчаянием и безысходностью обычного человека, отправившегося за «ягой» в «Дикси», а затем — в гроб.
Пустота
Попытки залезть на стул из морали и читать нотации в духе «молодежь не такая», «да что они слушают вообще» выглядят начисто оторванными от реальности, пусть и неприглядной, потому что никакой альтернативы, собственно, не предлагается — лишь запретить, наказать, оштрафовать. А глядя на раскрученных в свое время ради охватов «героев» типа «бьюти-блогера» Жидковского, Дани Милохина или признанного в России иноагентом Моргенштерна, с ужасом начинаешь осознавать: Паша Техник на их фоне был, кажется, еще ничего. Но что же делать? Все запрещать или что-то другое?
Вспомните себя и своих сверстников, вспомните панк-рок 1990-х и русский рок 1980-х, вспомните, что любая молодежь всегда выбирает хулиганскую контркультуру в ответ на давление официоза — так высказался в беседе с «Моноклем» писатель и поэт, тоже в чем-то андеграундный, Александр Пелевин. «Это нормально. Не надо давить на них, не надо считать их отщепенцами. Если вы хотите воспитать их нормальными русскими людьми, дайте им перебеситься и вырасти. Уже поработали на молодежную патриотическую политику всякие комиссары из провластных движений: что, получили Верхний Ларс?»
Наверное, этим, отчасти в противовес отутюженной и накрахмаленной действительности, можно объяснить и популярность в народе «тех, кого нельзя называть», — «Вагнеров», и полузапретные в одно время имперки и футболки «Я русский». Вне зависимости от того, нравится это кому-то или нет, на передовой будут слушать хулигана Апачева, оштрафованного недавно за матерные надписи на стенах зданий в освобожденной от ВСУ Судже. При этом общество наше, стремительно превращаемое алгоритмами в атомизированный винегрет, в принципе может выдавать абсолютно любые сочетания, которые будут воплощаться в самых разных противопоставлениях, причем каждый день — по новой. И — внезапно — может оказаться, что среди пришедших на похороны Техника будут ветераны СВО, а те, кто не вылезает с госканалов и всюду говорят о патриотизме, требуя что-то там запретить, потихоньку копят на заграничную недвижимость или просто изменяют женам.
Так что же, спросите вы, разрешать молодежи любую дурь? Закрывать глаза на пропаганду наркотиков? Нет и еще раз нет: наркотики — тема действительно серьезная. Но речь идет не только о них, а еще и о том, что глупо предъявлять претензии к зумерам, если мы сами толкаем их — и себя заодно — в эту бездну, сбивая прицел восприятия. Невозможно палкой заставить любить правильное. Невозможно еще и потому, что в основополагающих документах, определяющих молодежную политику в России, зашиты ровно те же самые показатели, которые и вытаскивают откуда-то из бездны на поверхность все эти маргинальные интернет-девиации.
В мире наступившего цифрового постмодерна уже нет человека — есть охваты, траектории, упоминания и прочие KPI, которые пронизывают все-все, начиная с нацпроектов и заканчивая медиаполитиками и корпоративными регламентами, по которым в конечном счете живет и функционирует наше общество. Отсюда и кажущиеся странными на первый взгляд решения ряда региональных чиновников раздавать квартиры вчерашним мигрантам: в логике сухих KPI все четко — повышение рождаемости, достижение целевого результата, радующий глаз отчет о принятых мерах.
Объяснимо и то, почему к общественным задачам чиновники и различные фонды привлекают странных персонажей, от блогеров неясного рода деятельности до «родологов» и тарологов. То же и с молодежью: отчеты, вовлечения, конкурсы мемов и эффективно освоенные средства — хотя нужно для начала просто снять с себя белое пальто и честно поговорить со своими детьми.
Быть может, чтобы осознать все это, стоило бы на протяжении нескольких лет наблюдать практически в прямом эфире разложение личности, а в итоге и смерть человека. Что ж, если простой торчок из района Лефортово Паша Техник после смерти поможет хотя бы задуматься над тем, что именно мы делаем не так, — значит, жизнь его, пусть даже такая, не была напрасной. Упокой, Господи, его душу.
Свежие комментарии